Родимся снова после дождя

[Ваш Папа Стервятник на вершине стремянки]

Название: Родимся снова после дождя
Авторы:  Хаул сныкал Шляпу и Лиса в ТАРДИС плюс кучу всего
Фандом: КВН
Пейринг: Дмитрий Кожома/Иван Пышненко (Станция Спортивная)
Рейтинг: PG
Жанр: ER, hurt|comfort,
Отказ от прав: На жизнь и личную, и творческую ребят не претендую. Я только поигрался.
Саммари: Очень сложно засыпать без того, что так сильно любишь.
Дополнение: В тексте упоминаются события видео: данного.


- Ваня, стой! Погоди! Да постой же ты! Иван! - последний окрик разбился о закрывшуюся перед самым носом дверь. Щелкнул замок. - Черт!
Ладонь врезалась в дверь и тут же заныла - болезненно и неприятно. Черт его дернул согласиться на эту квартиру, в которой одна общая и две раздельные спальни! Вот теперь это и вышло ему боком. В старой, однокомнатной квартире, Пышненко мог сколько угодно скакать от стенки до стенки, но деваться ему все равно было некуда. И, в итоге, приходилось снисходить и выслушивать витиеватую речь Дмитрия. Выслушать и принять. Принять, то есть простить. А теперь как? Он еще раз глухо стукнул по преграде на своем пути и уперся лбом в руку.
Через несколько дней игра, а между ними такое напряжение, будто они самые лютые враги. Дима погорячился, в запале сказал то, что говорить не следовало. Он сам это понял, когда глаза напротив потемнели, и Иван закусил нижнюю губу. Его сказанное задело, и задело сильно. Поэтому он молча встал из-за стола, оставив недопитый кофе в кружке, содрал со спинки стула толстовку и ушел к себе. Справедливо, конечно. Ну, вот такие у них отношения. Кожома громко и эмоционально высказывает свои претензии. Пышненко же делает это спокойно, сидя за столом, упираясь локтями в столешницу. Иногда даже пальцы переплетает, упирается в них переносицей, когда разговор особенно сложный.
- Вань… - он попытался в последний раз, без особой надежды поворачивая в ладони гладкую ручку.
Она была ледяной и абсолютно безучастной. Что ей до людских проблем? Дима пожалел, что она не такая, как в мультике «Алисе в стране чудес». А то бы договорился - и попал бы внутрь прямо сейчас, не пришлось бы дожидаться далекого утра. Мужчина облизнул сухие губы и отошел на несколько шагов назад. Еще пару мгновений посверлил взглядом дверь, но так ничего и не дождался.
Настолько серьезно они ругались всего несколько раз. И каждый раз это было из-за Димы. Его неосторожные слова в запале оказывались намного грубее, чем ему казалось.
«Я живу с мужиком! Я сплю с мужиком! Чего тебе еще от меня надо!? Чтобы я сказал об этом всей стране со счастливой улыбкой!?»
Кожома потер лоб указательным пальцем, вспоминая каждую интонацию своего голоса. Иван ведь ничего особенного не просил. Просто не давать надежды девочкам-ассистенткам за кулисами, что на них положил взгляд сам Дима. Это не то чтобы неприятно. Это просто… неправильно. Когда со сцены Кожома ловил внимательный взгляд, ему становилось не по себе, но он прогонял это чувство. Просто в один прекрасный день… Ваня не выдержал.
Дима похлопал себя по карманам, разыскивая полупустую пачку с сигаретами. Нахмурился, не находя ее. В горле зудело от напряжения, и этот зуд можно было снять только тяжелым сигаретным дымом.
«Не кури в доме, чучело! Обои пожелтеют!»
Кожома посмотрел на зажженную сигарету и тут же затушил ее в стеклянной узорной пепельнице. Не курить, так не курить. Оставалось только надеяться, что завтра утром он не найдет пустой комнаты без вещей Пышненко. А то ведь тот мог. Он многое может, особенно на эмоциях.
На улице было прохладно. Дима закрыл за собой тяжелую балконную дверь и снова закурил. Тонкая футболка ничем не помогала от пронизывающего осеннего ветра. Только кончики пальцев грелись, едва-едва, от маленького огонька. Мужчина уперся затылком в каменную стену и прикрыл глаза, абстрагируясь от всего. От лая где-то далеко, от ругани соседей сверху, от гнетущей тишины за спиной. Ментоловый дым проник в легкие, успокаивая, сглаживая иглы вины и раздражения. Он все разрешит. Он все исправит, если только ему дадут такой шанс.

***
Три дня прошли как один сплошной кошмар. Ваня продолжал улыбаться, сыпать шутками, что-то придумывал, гонял Обухова, накладывая свое веское «вето» на очередной его танец. Костя хмурил брови и удивленно переглядывался с Вовчиком, но молча брал все свои схемы и диски, удаляясь в угол зала, чтобы придумать что-то новое.
На Диму он даже не смотрел. Тот путал свои фразы, нарочно сбивался, вставал не на свои места. Но Пышненко только разочарованно вздыхал и повышал голос на остальных ребят. Словно так и должно быть.
Последние три дня стали какими-то бесконечными. Дима не спал черт знает сколько часов. Перебивался, задремывая за столом и в машине, но на полноценный сон это не было похоже. Никаким боком. Под веселыми, сияющими глазами залегли тени. Да и сияния поубавилось. Ваня ни то, что поговорить, подойти к себе не давал. Видел, зараза, что Дима караулит его у дверей комнат, готовый в любой момент броситься отвоевывать обратно вещи и никуда не отпускать.
Кожома снова коротал ночь на кухне, перекатывая в руках полную чашку кофе. Этот отвратный помойный напиток в него уже не лез. От одного запаха тошнило. Но теплое молоко, по совету Обухова, было вылито еще быстрее. Уснуть не получалось.
За спиной хлопнула дверь, заставляя вздрогнуть. Несколько грязных пятен остались на скатерти.
Ваня замер в дверном проходе, удивленно глядя на ссутулившегося друга. Тот обернулся медленно и неуклюже. Глаза щипало, словно туда насыпали тонну песка. И до усталого мозга не сразу дошло, что кто-то выбрался из засады. В голове сидело только то, что с утра надо готовиться к Премьерке, а сил не было. Желания. Ничего не было.
- Дима? А… - он на мгновение замолчал – вспомнил, засранец, что хранит обет молчания – и развернулся обратно, уходя в комнату.
Только когда перед глазами мелькнула чужая спина, Дима проснулся. Кажется, он заснул с открытыми глазами.
- Пышненко, стой! – он ломанулся следом, снося с тумбы какие-то баночки с приправами. – Да постой же ты секунду!
Он успел-таки уцепиться за руку своего строптивого и гордого любовника, дергая назад. Тот обернулся, глядя сверху вниз, холодно и раздраженно. Так он смотрел на парня, который пытался снять пьяного Кожому в гей-баре, куда тот завалился от горя и печали. Смотрел с отвращением. С отвращением!
Дима отпустил руку, позволяя скрыться в комнате. По ушам ударил ненавистный звук закрывшегося замка. Кровь закипела в венах, разгоняясь и распаляя раздраженного парня. Он что, щенок подзаборный, чтобы его шпыняли!? Или кто!? Он вообще прекрасно и спокойно жил, пока не появился этот тип с его темными синими глазами.
- Открой! – он со всех сил ударил в дверь ладонями. – Немедленно открой!
Дыхание сбилось, когда горло сдавила злость и страх.
- Я не хочу без тебя спать! – голос сорвался на крик, разлетаясь по комнате. – Ваня!
Ответом ему была тишина. Гребанная звенящая тишина. Дима еще раз ударил в дверь, после чего развернулся на пятках, возвращаясь на кухню. Схватил телефон, ключи от машины, сигареты. Под давлением эмоций, он смахнул со стола надоевшую кружку с кофе, наслаждаясь звоном разбитой посуды. Хоть чуть-чуть стало легче.
В трубке раздался сонный голос Обухова.
- Кость, я могу у тебя переночевать? Да, скоро буду. Спасибо, брат.
Он с грохотом захлопнул за собой дверь, не удосужившись даже запереть ее.
Дверь в комнату Пышенко не открывалась до утра.

Спать на стуле неудобно. Но он все-таки смог уместиться, запрокинув голову и вытянув ноги под соседний столик. Не храпел, и на том спасибо. Даже на непривычной кровати, в гостях у друга он не смог сомкнуть глаз. Проворочался, раздражая большого добермана в коридоре. Тот рычал низко, пока не получил подушкой по морде от еще больше раздраженного Обухова: он тихо выругался, забираясь обратно в кровать. Но вот, почему-то, стоило сесть в кресло в гримерной - сон сморил мгновенно.
Ножку стула пнули, заставляя едва задремавшего Кожому подлететь на месте, чуть не падая на пол. Он разлепил глаза, сонно глядя на кого-то из ребят.
- Нам на сцену пора.
Вообще шик. Уже пора. Мозг не работает, настроение отвратительное. Но он натянет улыбку и пойдет веселить сидящий в зале народ. Его взгляд сразу скользнул к столу жюри. Ваня довольно смеялся, глядя на своих коллег. И ни тени недосыпа, недовольства или обиды. Пышненко всегда был отличным актером. С самого начала.
Его вытолкнули на первый же вопрос, хотя этого абсолютно не хотелось. Почему нельзя было отправить Сашу? Кого угодно, черт побери.
Их глаза встретились, когда прозвучала неудачная шутка соперников. Дима на мгновение нахмурился, поправляя микрофон перед собой.
- Не думал, что ты будешь мне задавать вопрос…
«Ты все еще обижен, да?»
Зал смеется, оценивая шутку. Мастер КВН же. Он должен юморить на уровне. А Пышненко отводит глаза в сторону, всего на мгновение, когда никто не видит. Никто? Маска на совершенно спокойном лице трескается, но Иван берет себя в руки и отшучивается. Легко и непринужденно. Ну, он тоже так умеет. Надо только улыбнуться свободно, податься ближе к стойке микрофона, на выдохе произнести ответ, приготовленный заранее. Напротив, у стоящего человека, дернулся уголок губ. Зал снова взорвался аплодисментами и смехом, не подозревая, что эти двое совершенно не смеются. Они улыбаются на публику – сила привычки. А, повернувшись спиной, Кожома слышит срывающийся голос. Не всегда можно все это выдержать.
Саша опасливо посмотрел на вернувшегося к ним напарника, отмечая напряженные плечи и спину. Тот лишь невольно поджал губы, пытаясь ответить на несколько вопросов сразу. А Гудков посмотрел в зал, где как раз в эту секунду Пышненко сплел пальцы и коснулся ими подбородка.
Игра продолжилась, но под кожей, в венах, горело неприятное чувство. Хотелось повернуться и уйти, чтобы не видеть ничего. Надо было что-то делать, но время почему-то текло медленно. И каждый раз выбирали не его, словно бы специально договорились продержать Кожому на сцене как можно дольше. А рядом этот понимающий взгляд друга. Саша был хорошим, мог выслушать и подсказать, но слишком уж проницательный. Сразу все понял, встав за левым плечом, молча и тихо.
- Ваше право убрать одного из них.
Сочинский паренек растерянно глянул на них двоих, оставшихся, вцепился в микрофон, все еще пытаясь решить.
- Дмитрий Кожома.
Сердце ухнуло и с облегчением застучало дальше. Гудков чуть улыбнулся, наблюдая за расслабляющимся другом. А в голове того одна мысль сменяла другую, за секунду - огромная куча. Для Димы каждый шаг до микрофона был длиной в век. А когда он все-таки подошел, на языке горели самые нужны и правильные слова. Он изначально пустил шутку про урода, потом ее подхватили, поэтому фраза должна прозвучать идеально. Но поймет ли?..
- Вань, ты самый красивый в жюри.
Брови Пышненко на мгновение вздрагивают, чтобы подняться от удивления, но он сдерживает себя, а зал снова тонет в смехе и хлопках.
«Ты самый лучший для меня».
«Ты мне очень нужен».
«Я тебя люблю».
Саша одобрительно улыбается в сторону, глядя за растерявшимся Иваном. Капитан команды облизнулся, пытаясь отвести взгляд куда-нибудь еще и не смотреть в спину убегающему Кожоме. Но разве это возможно, когда тебе только что на глазах у всех признались в любви? Пусть и так скрытно.

***
Обухов его выставил, заставил идти домой и даже не пожалел. Черт языкастый, час уговаривал друга вернуться к себе и не валять дурака. Хотя, на самом деле, выспаться Костя хотел. Без храпения, рычаний и полночных брождений Кожомы по дому.
Открыв дверь, Дима звякнул ключами, бросая их в ключницу на тумбочке.
Он только и успел включить свет в прихожей, когда дверь чужой комнаты открылась. Ваня практически выплыл навстречу, ступая мягко и очень медленно. Черная рубашка держалась всего на нескольких пуговицах, закатанные до локтя рукава и неожиданно нелепый галстук.
- Вань…
Дима если и хотел что-то сказать, но не смог. Прохладные пальцы коснулись щеки, а после такие же ледяные губы обожгли. То, что его, наконец, целуют, спустя столько времени, Кожома понял не сразу. А когда понял, то перестал изображать из себя мебель. Схватил в охапку, придерживая за загривок, прижал к себе, заставляя целовать снова и снова. Оттолкнул от себя к ближайшей стене, прижал и поцеловал, пытаясь содрать ненужный галстук и одновременно обнять крепче. От яркого света даже глаза защипало, потому что вдруг все чувства нахлынули. Сонливость, усталость, голод, тоска. Словно Пышненко включил что-то там, внутри, случайно задев… собой.
Ваня тихо рассмеялся, успокаивающе проводя ладонью по шее. Выскользнул из объятий и отступил по направлению к своей комнате. Так же медленно и легко. Дима удивленно моргнул и метнулся следом, едва не встречаясь лбом с прикрытой дверью. С той стороны в нее уперлась ладонь, точно напротив ладони самого мужчины. А в образовавшуюся щель выглянул Иван. Улыбнулся.
- Я не хочу без тебя…
Дима рванул на себя дверь, которая открылась неожиданно легко. Замер всего на секунду, затаил дыхание и шагнул вперед, пересекая порог. Ваня продолжил отходить назад, маня к себе, возбуждая собой.
Кожома улыбнулся, подождал секунду и закрыл дверь. Щелкнул с неприятным звуком маленький замочек. Но теперь это все было не важно.
Дверь в комнату Пышненко не открывалась до утра.

@темы: PG - 13, о боже боже, кровь из носа!, мои работы - фанфы, Наша травка самая терпкая, немножко писанины, КВН, Кожома/Пышненко, трава трава у до-ома, бывает но не у всех проходит